Диана Арбенина. Каждое слово в точку.
" а главное в Питере есть ЦЫРК! я пришла туда однажды. оделась парадно - не помню во что, кроме красных вязаных гетр вровень коленке. и села где-то на верхотуре. приготовилась преодолеть в себе комплекс детства. и через минуту уже ревела, глядя на арену. мне жалко. жалко всех, кто там внизу. я не понимаю, как можно любить цирк. любить арену, на которой каждую секунду происходит коитус со смертью или насилие над животными. Иосиф Бродский в «Рабочей Азбуке» на букву Ц:
кто, смеясь и хохоча,
лезет в пасть к зверюге?
мы глядим на циркача
и дрожим в испуге.
я не понимаю, зачем все это. зачем смеясь и хохоча. зачем вообще лезть. зачем нужна пасть этой самой зверюге если зверюга ее не использует по назначению как того хотела природа. а зачем глядеть на это не понимаю особо. мне понятен только наш первородный по этому поводу страх. помилуй Боже, с обеих сторон затея нелепа. тигру намного естественней откусить эту окаянную голову, а не лизнуть ее меланхолически-обдолбанно. а дрессировщику не может не приходить вопрос: где тигру лучше - с ним или в джунглях.
я не могу притворяться. ай кэнт претенд. оставьте меня в покое. мне не смешно в цирке, и всех жалко, включая дядечку-конферансье за то, что он красит волосы в грязно коричневый.
и вот так в тесной крови вязаных гетровых чулок я сидела и умирала от отчаяния. а когда на арену вышли клоуны, буквально захлебнулась слезами, и на меня с удивлением посмотрели. гримасы улыбок и дуги печали вместо бровей. картофельное красное месиво там, где живет нос. и мешки одежд, и кувалды шуток. искаженный не-человеческий голос. и главное - дебильный расплескивающийся взбрызг тарелок и барабанная дробь после каждой неловкости, как зачет - еще одно очко заработал. шар в лузу. интересно, кто-нибудь из них понял однажды, что их любят за то, что они выходят на арену умирать? они выходят на арену умирать, и всем смешно. наверное, это смешно, раз смеются стадА. из клоунов спасся только Полунин. ему удалось воспарить над нами, предварительно разметав свое сердце по арене и по лицам тех, кто пришел наблюдать над его невозможностью быть таким, как все. Полунин - небожитель.
але-оп! однако нам весело в цирке и давайте радоваться! мы - белые, нет - серые, нет - оранжевые вороны. мы - обглоданные звери, не смешные трюкачи, клоуны-камикадзе, и карлсон, который живет на крыше, тоже с нами. мы все в цирке. в игре. в балансировании на грани. в полете. в падении. в ежедневном одухотворенном сальто-мортале. и по кругу, по кругу, по кругу...."